ВКЛАД Ю.К. ОРЛОВА В РАЗВИТИЕ ПРИМЕНЕНИЯ ПОЛИГРАФА В РОССИИ
Холодный Ю.И.ВКЛАД Ю.К. ОРЛОВА В РАЗВИТИЕ ПРИМЕНЕНИЯ ПОЛИГРАФА В РОССИИ
Заслуженный юрист Российской Федерации, доктор юридических наук, профессор Юрий Кузьмич Орлов – признанный учёный, один из ведущих отечественных процессуалистов – внёс большой вклад в развитие отечественной правовой науки и, будучи профессором головного юридического университета страны, много сделал для воспитания научных кадров и молодых юристов. Едва ли кто сейчас уже сможет подсчитать, сколько ученых и специалистов он подготовил за десятилетия своей творческой и педагогической деятельности.
Проф. Ю.К. Орлов обладал широтой взглядов и научных интересов, но, основным направлением своей научной деятельности, по его собственной оценке, он полагал теорию доказательств и судебную экспертизу. Невзирая на уже весьма почтенный возраст и следуя присущей ему принципиальности ученого, Юрий Кузьмич в последние годы своей жизни увлеченно и успешно погрузился в разработку новой для него тематики в области судебной экспертизы. Об этом, малоизвестном для широкого круга специалистов, направлении его научной деятельности – данная статья.
Именно увлеченность новым и стремление разобраться в спорных вопросах явились, в частности, причиной знакомства Юрия Кузьмича с автором этой статьи.
Как-то весной 2009 г. Н.Н. Лобанов – давний коллега автора статьи по службе в ФСБ и, в ту пору, руководитель Российского федерального центра судебных экспертиз Минюста России – упомянул в разговоре, что проф. Ю.К. Орлов весьма скептически отозвался о прикладных возможностях использования полиграфа в практике и, в частности, при производстве экспертизы.
Работая долгие годы в области теории и практики проведения исследований с применением полиграфа (далее – ИПП), автор этой статьи уже привык к негативным оценкам в их адрес, которые эпизодически звучали из уст самых различных ученых и специалистов. Поэтому я попросил Н.Н. Лобанова познакомить меня с уважаемым профессором, к публикациям которого нередко обращался за помощью. Вскоре такое знакомство состоялось.
В результате нескольких встреч, одна из которых прошла в Региональном учебно-научном центре «Безопасность» Московского государственного технического университета (далее – МГТУ) им. Н.Э. Баумана, где я продемонстрировал профессору процедуру ИПП, Юрий Кузьмич обстоятельно ознакомился с технологией диагностики с помощью полиграфа наличия у человека скрываемой им информации. Невзирая на изначально негативное отношение, он не отмахнулся от полиграфа, вник в суть процесса ИПП и всерьёз заинтересовался этими исследованиями. И такой интерес был неслучаен: как известно, Юрий Кузьмич многие годы занимался изучением проблемы вероятных выводов в судебной экспертизе, и метод ИПП давал пищу для размышлений.
Проф. Ю.К. Орлов уделял особое внимание допустимости прикладного применения вероятных выводов эксперта, поскольку этот вопрос, по его оценке, «на протяжении многих лет является предметом острых дискуссий. Ряд авторов считает вполне возможным использование таких выводов в качестве судебных доказательств, другие решительно против этого возражают» (1). При этом профессор последовательно выступал против попыток «признать правильной бытующую иногда трактовку вероятных заключений как необоснованных, носящих характер догадки» (2).
Будучи по своей сути процессом криминалистической диагностики наличия/отсутствия в памяти человека следов личностно значимых для него, но скрываемых событий прошлого, ИПП предполагает исключительно вероятный характер результатов, в том числе – получаемых в итоге исследования, осуществленного в форме судебной психофизиологической экспертизы с применением полиграфа (далее – СПфЭ).
Погружение в специфику технологии использования полиграфа и конкретные примеры из личной практики автора данной статьи (когда с помощью полиграфа удавалось снять с человека тяжкие обвинения в необоснованно инкриминируемых ему деяниях (3)) коренным образом изменили мнение проф. Ю.К. Орлова о методе ИПП. На смену скептицизму пришла уверенность в необходимости содействия продвижению СПфЭ в следственную практику.
В итоге недавно состоявшееся знакомство быстро переросло в сотрудничество и дало свой первый результат: в том же году декабрьский номер «Вестника Академии экономической безопасности МВД России» опубликовал первую совместную статью – «Судебно-психофизиологическая экспертиза с применением полиграфа: проблема допустимости» (4).
Разъясняя свою позицию по проблеме допустимости, авторы статьи указали, что, «изучая идеальный след каждого из обстоятельств события, вызвавшего необходимость проведения СПфЭ, эксперт-полиграфолог не может непосредственно наблюдать («видеть») след, хранящийся в памяти подэкспертного. Но он может обнаружить (диагностировать) такой след с помощью устойчивого появления в ходе тестирования на полиграфе физиологических реакций в ответ на предъявление подэкспертному особым образом сформулированных вопросов, которые собраны в вопросники по определенным логическим правилам» (5).
Зарегистрировав (или не зарегистрировав) физиологические реакции в ответ на исследованные в ходе тестирования обстоятельства, и понимая суть причинно-следственной связи между реакциями подэкспертного и следами памяти, эксперт-полиграфолог не имеет права ограничиться только констатацией наличия (или отсутствия) этих реакций. Процессуалист Ю.К. Орлов подчеркивал, что «эксперт не только вправе, но и обязан сформулировать вывод о связи установленных им фактов с конечным тезисом, если для этого необходимы специальные познания» (6).
В развитие данного положения в статье впервые был указан методически и процессуально корректный «общий принцип формулирования вывода заключения эксперта… Если в итоге тестирования на полиграфе обнаруживаются реакции на вопросы, касающиеся обстоятельства расследуемого события, это свидетельствует о наличии в памяти человека следов этого обстоятельства. В подобной ситуации эксперт-полиграфолог формулирует вывод следующего содержания: «в памяти подэкспертного имеется информация о том, что …. (например, потерпевшему был нанесен удар ножом в спину). Данный факт установлен экспертом с вероятностью 0,95 (95 %) … (В противном случае) эксперт-полиграфолог формулирует вывод в следующей редакции: «в памяти подэкспертного отсутствует информация о том, что (например, подэкспертный наносил удары ножом в грудь г-ну А.»). Данный факт установлен экспертом с вероятностью 0,95 (95 %)» (7).
Весной 2012 г. Ю.К. Орлов был приглашен читать лекции по избранным разделам теории судебной экспертизы криминалистам-полиграфологам Следственного комитета (далее – СК) России, которые проходили повышение квалификации на специальных курсах в МГТУ им. Н.Э. Баумана.
Понимая важность применения полиграфа в следственной практике, профессор охотно откликнулся на приглашение, и полиграфологи СК России получили возможность на занятиях непосредственно общаться (обучение шло малыми группами по 6-8 человек) с одним из ведущих процессуалистов России. Так, у Юрия Кузьмича, к имевшимся ранее многим сотням, прибавились еще около семидесяти учеников.
Работа курсов, в целом, и ученого-процессуалиста, в частности, была оценена положительно. В 2013 г. – в год двадцатилетия легализации применения полиграфа в стране – приказом Председателя СК России А.И. Бастрыкина профессорский состав курсов – Ю.К. Орлов, В.В. Горленко, М.П. Сычев и Ю.И. Холодный – был награжден памятными медалями ведомства.
Общение с полиграфологами СК России на курсах в МГТУ им. Н.Э. Баумана показало проф. Ю.К. Орлову необходимость совершенствования методического обеспечения производства СПФЭ, и он активно включился в эту работу. В период 2012-2014 гг. в журналах «Вестник криминалистики» и «Уголовный процесс», в ведомственных тематических сборниках СК России и Российской академии правосудия (8) был опубликован цикл статей по теоретическим и прикладным вопросам производства СПфЭ. В частности, в помощь судьям была подготовлена статья, содержавшая перечень критериев для экспресс-диагностики качества заключения эксперта по итогам СПфЭ (9).
Проф. Ю.К. Орлов, уточняя базисные положения нового вида экспертиз, был требователен и педантичен, что можно проследить, например, на формулировании предмета СПфЭ. Профессор разъяснял, что «предмет судебной экспертизы – это факты, обстоятельства (фактические данные), устанавливаемые посредством экспертизы. Неточно определение предмета экспертизы как «установление фактов (фактических данных)». Установление — это процесс, а не результат, который может быть достигнут или нет, а предмет – это конечная цель исследования… Указанные замечания можно было бы расценить как некую «лексическую казуистику», поскольку, как принято говорить, «и так всё всем понятно». Однако суть вопроса в ином: формулируя определение, следует учитывать, что предмет экспертизы — понятие не только теоретическое (методическое), но и правовое: он определяет не только возможности различных родов (видов) экспертиз, позволяя отграничивать их один от другого, но, что особенно важно, очерчивает пределы компетенции эксперта. Последний «вправе знакомиться с материалами уголовного дела, относящимися (только! — Примеч. авт.) к предмету экспертизы» (ст. 57 УПК РФ). Предметом СПфЭ является информация, содержащаяся в памяти человека и (если это возможно) — о том, при каких обстоятельствах она получена (путем личного восприятия или с чьих-то слов)» (10).
Четко утверждая необходимость строгого соблюдения процессуальных требований при производстве СПфЭ, проф. Ю.К. Орлов последовательно выступал против использования в практике «Видовой экспертной методики производства психофизиологического исследования с использованием полиграфа» (далее – «Видовая методика»), которая изобиловала грубыми ошибками методического и процессуального характера, но была широко разрекламирована её разработчиками.
